Храм рождества христова
Бывает разбег на рубль, а удар — на копейку

Евангелие от Марка, глава 9, стихи 17–31
Неделя 4-я Великого поста. Память 40 мучеников, в Севастийском озере мучившихся

В то время обратился к Иисусу один человек из толпы: Учитель, я привел к Тебе сына моего, имеющего духа немого. И где он на него ни нападет, бросает его на землю, и он испускает пену и скрежещет зубами и цепенеет; и сказал я ученикам Твоим, чтобы изгнали его, и они не смогли. И Он ответил им: о, род неверный! Доколе с вами буду? Доколе буду выносить вас? Приведите его ко Мне. И привели его к Нему. И увидев Его, дух тотчас свел его сильной судорогой; и упав на землю, он катался, испуская пену. И Иисус спросил отца его: сколько времени, как это случилось с ним? Он же сказал: с детства. И часто в огонь бросал его дух и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, помоги нам, сжалься над нами. Иисус же сказал ему: ты сказал – "если что можешь". Все возможно верующему. И тотчас вскричал отец ребенка: верую, помоги моему неверию! Иисус же увидев, что сбегается толпа, возбранил духу нечистому, говоря ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и более не входи в него. И вскрикнув и сильно сведя его судорогой, дух вышел; и сделался он, как мертвый, так что многие говорили: умер. Иисус же, взяв его за руку, поднял его, и он встал. И когда вошел Иисус в дом, ученики Его отдельно от других спрашивали Его: почему мы не смогли изгнать его? И Он сказал им: этот род ничем не может быть изгнан: только молитвой и постом. И выйдя оттуда, они проходили через Галилею; и Он не хотел, чтобы кто узнал. Ибо Он давал наставления Своим ученикам и говорил им, что Сын Человеческий будет предан в руки человеческие, и убьют Его, и, убитый, Он через три дня воскреснет.


Воскресный день является особым днём для церковной службы и для церковной проповеди. Поэтому евангельские чтения в воскресный день выбираются особо важные. Но бывает такое, как случилось у нас сегодня, что кроме Евангельского чтения воскресного, кроме Воскресения мы празднуем ещё память сорока севастийских мучеников.

Наши предки в глубокой древности — лет пятьсот назад и больше — не имели такого количества книг и вообще средств коммуникации, которое мы имеем. У них было одно очень такое воспитательное, важное отправление: они читали те книги, которые были им доступны. И таковыми книгами были прежде всего жития святых.

Не было романов, не было стихов. Стихи были только в виде фольклора. Из поколения в поколение передавались сказки, былины, песни, шутки-прибаутки, частушки сочиняли, но всё это было в неписанном виде. А в писанном виде были Евангелие, жития святых.

Не было романов — так, чтобы душеньку свою потешить переживаниями влюблённой барышни или страданиями влюблённого юноши или какими-то такими вещами, которые теперь, в общем-то, составляют главную пищу даже читающих людей: «Вот что там внутри человека бродит?» Конечно, очень важно, что там внутри бродит. И у людей пятьсот лет назад тоже бродило. Но только вот книги они читали — простые. Не про то, что у тебя внутри бродит, а про то, как ты поступишь в результате этого брожения. То есть всё это брожение как бы умалчивалось, а писали и рассказывали о том, к чему это привело, каков был поступок. Жития святых — это такой особый род литературы, где прежде всего описывается поступок. Иногда приводятся внутренние мотивы, но совсем не всегда.

40-muchenikov-v-sevastiyskom-ozere-muchivshihsya.jpg

Поступок сорока севастийских мучеников заключался в их мученичестве, оно продолжалось по старому стилю с 26 февраля по 9 марта, то есть одиннадцать дней. На протяжении этого времени их мучили. Мучили почему? Это IV век, 320-й год, очень интересные обстоятельства. Римская империя претерпевает изменения. У власти два кесаря. Такое бывало в Римской империи, когда император не единолично управлял страной, потому что страна огромная. Её договорились делить на западную и восточную половины: и там был свой кесарь, и тут был свой кесарь.

Кесарь западный Константин выступил с инициативой: пререкаемую веру христианскую ввести в список допущенных вероисповеданий, чтобы людей, исповедующих эту религию, не считать государственными преступниками, не карать смертью, а терпеть, как и прочие другие религиозные сообщества. На территории Римской империи было огромное количество вероисповеданий: на востоке какие-нибудь зороастрийцы, а на западе какие-нибудь другие язычники. И в Африке были свои боги, и европейские народы имели свой пантеон. И вот договорились, что христиане не преступники и убивать их за это не надо. Но в каждой провинции свой правитель, и 40 севастийских мучеников пострадали в 320-м году, т.е. тогда, когда уже на государственном уровне в Римской империи смертная казнь за то, что ты исповедуешь Христа как Бога, была отменена.

Но, знаете, жалует царь, да не жалует псарь. Каждый местный правитель мог делать, что ему заблагорассудится в каких-то известных пределах. И получилось так. Воинское подразделение было расквартировано на востоке и собиралось уйти на очередное какое-то отражение варварского набега. Перед военными действиями местный начальник говорит: «Так, ребятки, приносим идольские жертвы. Я —язычник, и считаю, что нам эти идолы, которые мы в повозках за собой возим, приносят победу. Давайте мы им принесём жертву».

Находится сорок человек в войске, которые говорят: «Мы не будем». Причем эти сорок мужчин были первоклассными легионерами, то есть это были такие вояки, которые составляли воинский цвет этого подразделения. И они говорят: «Охранять границы государства мы готовы, умирать за своё Отечество — пожалуйста. Но душу нашу не трогай, этим твоим идолам мы жертву приносить не будем, мы другие имеем убеждения. Воевать пойдём».

Тогда он приказывает заковать их в кандалы. Один из воинов говорит: «Понимаешь, хоть ты и начальник, но мы тоже римские граждане, и без суда и следствия римских солдат нет закона в кандалы заковывать». Тот присмирел, просто в темницу посадил, стал собирать своих единомышленников, каких-то других правителей (он, военный начальник провинции, стал гражданские власти привлекать). Так устраиваются любые суды. Есть Правда Божия, а есть правда человеческая, и чтобы доказать правду человеческую, нужно своих свидетелей, своих законников, своих адвокатов поднанять, подсобрать. И можно так всё это выкрутить, что — «да, надо казнить», хотя закон уже есть не казнить.

Мучение их было особо показательным, потому что их вывели на лёд озера, чтобы они там замёрзли. За ночь они успели обледенеть и умирать начали, точнее, в забытьё впадать, ещё живые были. Но осиял их свет с небес, он был такой заметный, явный, что лёд растаял, они оказались в ледяной воде. На берегу топилась баня, чтобы те, кто захочет прекратить эти мучения и от Христа отречься, всегда могли согреться.

Один не выдержал, побежал греться и в бане замертво упал, а тюремный сторож, который охранял с другими воинами этих осуждённых на казнь, как-то так рассудил: «Вот один захотел сохранить свою жизнь, побежал в баню греться — и помер. А эти не хотят сохранять свою жизнь — и до сих пор живы. Что-то здесь непонятное…». Он видел над мучениками 39 венцов, которые спускались с небес, и он ясно понял, что есть какая-то небесная награда и что один этой небесной награды лишился и земной жизни лишился — ничего не приобрёл! Он разбудил других сторожей, говорит: «Я хочу перед вами засвидетельствовать, что я пойду к тем, которые в озере. Я хочу быть с ними». И этот сторож стал вместо него сороковым мучеником.

Но в озере они не умерли. Утром, когда военачальник пришел посмотреть, каков результат, они живые там все стоят и Богу молятся! Тогда была дана команда их из этого озера вытаскивать: нужно же как-то прекратить это всё… И им перебивали голени, то есть молотом разбивали конечности, чтобы человек или от болевого шока умирал, или умирал в страданиях.

Среди этих юношей был один самый молодой по имени Мелитон. При всём этом присутствовала его мама, которая была христианка и очень боялась, что мальчик столько претерпел, а теперь дрогнет и отречётся. И когда голени ему перебивали, она стояла рядом и говорила: «Сыночек, потерпи». И всех уже мёртвых мучеников повезли сжигать (потому что куда-то надо было столько трупов деть), а Мелитон ещё жив. Мама его поднимает и несёт за этими трупами, чтобы он до конца был с теми мучениками, с которыми он пострадал. И он у неё на руках умер.

Потом эти сожжённые кости были обретены, потому что мученики по прошествии очень скорого времени явились епископу города Севастии — места, где они пострадали, и он их мощи обрёл. Хотя их выбросили в озеро, но они светились — и он собрал эти останки, потому что христиане останки мучеников почитают.

Вот одни только события в общем-то описаны, но в древности люди любили читать такие вещи, потому что это человеку ясно показывает, как жить: как терпеть, как умирать. Это, в общем-то, единственное, чему человек должен научиться.

Мы сейчас очень много тратим усилий на то, чтобы учить детей. Кстати, о том, что такое «учить детей» — как раз сегодняшнее Евангелие, когда папочка прибегает к Спасителю и говорит: «Сынок мой беснуется». Спаситель спрашивает: «Как давно?». Он говорит: «С самого детства». — «В чем заключается беснование?» — «У него припадки, его бьёт судорога, потом оцепеневает и испускает пену». По описанию это клиническая картина эпилептического припадка, но даже саму эпилепсию с древности считали болезнью не только телесной, но духовной. И родитель, который в панике прибегает к Богу, к Церкви и говорит: «Ребенок мой беснуется», — это самый часто встречающийся персонаж. И апостолы, ученики Христовы, ничего не могли с ним сделать.

И вот Господь показывает, что происходит: душа ребёнка (все мы такими были, а многие и по сей день являются, уже став взрослыми) находится под воздействием духа, который эту душу будет мучить, иногда вот так явно в виде припадка, иногда не так явно — в виде того, чтобы ребёночек говорил гадости, матерился, воровал. Он сам от этого страдает. Не только тогда, когда его наказывают, когда поймают, а он страдает в самый момент всего этого происходящего. Он понимает, что делает что-то нехорошее. Если, конечно, остатки совести в нём есть.

Так вот, мы сегодня заняты тем, чтобы залезть в душу человека и перевоспитать её изнутри, чтобы человек понял: вот это нехорошо, то нехорошо. А Господь всем родителям — а здесь в качестве родителя такими ответчиками является и отец ребенка, и апостолы, потому что и у отца ребёнка, и у апостолов один и тот же вопрос: «Почему у нас не получилось изгнать беса из этого человека, из этого юноши?» — Господь говорит: «Потому что этот род выходит только молитвой и постом».

Чьей молитвой и чьим постом? Можно подростка заставить поститься? Нет. Если он захочет — сам станет поститься, а если не захочет — хоть кол на голове теши, потому что он растущий организм, ему нужно мясо, и вообще ему, растущему организму, непонятно: «А какая беда в мясе? Что такого? Я же не ворую, не матерюсь, просто хочу досыта поесть, а мне не дают».

Так вот: нужна вера этого родителя. Господь спрашивает: «Ты вообще веришь, что Я могу это сделать?» Родитель говорит удивительные слова: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» А ученики слышат такой урок: хочешь отвести от души человека сатану — должен за эту душу побороться. Это ты должен не поесть досыта, это ты должен напрячься в молитве, это ты должен поумирать. Не только какие-то слова говорить, переживать, а брать — и умирать. Потому что труд поста и труд настоящей молитвы забирает у человека столько сил, что человек, в общем-то, после этого делается мёртвым. Когда Спаситель молился в Гефсиманском саду, у него пот был кровавый.

Пост, который мы проживаем, — это время, когда мы хоть помалу — причём, опять же, это очень важно: именно помалу — начинаем меняться в лучшую сторону

И вот житие этих мучеников открывает перед нами очень простую картину. Нам только кажется, что мир меняется к лучшему. На самом деле мир всегда меняется только к худшему. Уже издали Миланский эдикт — и всё равно будут убивать христиан. И задача христиан — наблюдать за собой и за своими детьми: а не меняются ли наши дети и мы сами в худшую сторону? Пусть чуть-чуть, но если есть движение в какую-то сторону — совершенно понятно, что за этим последует. Знаете, когда поезд тронулся — совершенно понятно: он не поедет в обратном направлении, он поедет в ту сторону, куда он тронулся. И если он тронулся, например, не туда, куда у нас купленный билет, мы сразу поспешим из этого поезда выскочить, что-то предпринять. Хотя это движение, так называемая математическим языком «дельта», может быть очень мала.

И Господь постом и вообще всякий раз, когда говорит о бдительности, на самом деле пытается нам объяснить одну простую вещь: «Посмотри, вот эта маленькая дельта куда направлена?» Потому что у сатаны есть приём, он говорит: «Изменение невелико! Подумаешь! Ну что такого, что я сказал “блин”? я ж не по-матерному выразился!» А по сравнению с нормальной человеческой речью это изменение в какую сторону? Дело в том, что когда человек позволяет себе меняться в малом, он позволит себе измениться и в большом.

Пост, который мы проживаем, — это время, когда мы хоть помалу — причём, опять же, это очень важно: именно помалу — начинаем меняться в лучшую сторону. Некоторые люди берут и говорят: «Ой, я не могу поститься, здоровье не позволяет». Правильно, кто ж тебе позволит поститься, как афонские монахи, ты сдурел, что ли? Ты хотя бы без мяса этот пост проведи и каждый воскресный день приходи в храм. Вот это маленькое изменение в твоей жизни — это очень много. Это значит, что поезд тронулся в нужном направлении. Сможешь на следующий пост прибавить что-то — хорошо. Но ты хотя бы эту малую веру соблюди. Грош цена всем этим строгим постным седмицам, когда человек после них потом говорит: «Ой, у меня силы кончились, я уже поститься не могу». Ну и зачем?

С детства помню замечательную прибаутку, в футбол когда играют мальчишки — говорят: «Разбег на рубль, удар на копейку». Это когда пенальти бьют, может так эффектно разбежаться спортсмен, а бац — и мимо. Ну вот Господь не хочет, чтобы в нашей жизни было «бац — и мимо». Господь хочет, чтобы мы по чуть-чуть поднимались на высоту, а с той высоты, на которую чуть-чуть поднялись, не делали шага назад. Потому что, например, тот мученик, который побежал в баню, прошёл огромный путь к Богу, но на последней ступеньке сорвался. А другой человек, который не совершал своего пути к Богу, начал и закончил.

Вот на такие вещи Господь хочет наши глаза открыть, чтобы мы бдительными были. И чтобы это мужество и эту веру, которых у нас нет, мы знали, как у Бога выпрашивать и как получать: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» А потом — в меру сил постом и молитвой. И да поможет нам Господь!